в Мандалае в 1897 году, через шесть лет после предполагаемых дебатов. Появились и новые буддийские пропагандисты, такие как Леди Саядав (1846-1923), который посредством печати простых работ на простонародном бирманском языке донес до масс мистические учения и техники медитации, которые ранее были уделом посвященных монахов, читавших на пали. Среди множества работ, напечатанных Саядо, было полемическое исследование "четырех великих религий" (Batha-kyi le-ba), в котором он сравнивал свою собственную реформистскую версию буддизма тхеравады с индуизмом, христианством и исламом. Естественно, все три религии оказались несостоятельными, причем ислам стал объектом особой враждебности. По мнению Саядава, мусульмане поклонялись могущественному богу, который требовал жертвоприношений из человеческой и животной крови, а легион злых духов распространял эпидемии и хаос. Примечательно, что в своей бирманской книге Сайадав называет мусульманского бога не арабским словом Аллах, а урду (и персидским) - Худа. Здесь полемист непреднамеренно указал через Бенгальский залив на индийские истоки религии, на прозелитизм которых он отвечал теми же спорными методами. Это было частью полемического противостояния, когда буддисты предприняли свои собственные попытки самоутверждения, в результате чего миссионеры отправились в Калькутту, чтобы возродить свою религию на ее исконной родине.

Однако, как и в случае с христианскими миссионерами, подобные спорные начинания могли проложить путь к более позитивному взаимодействию с изучаемой религией. Так было с последующим индийским мусульманским религиозным учителем в Бирме, Маулви Мухаммадом Хусайном, который основал в Рангуне журнал на урду под названием Ittihad-i Mazahib-i 'Alam ("Единство мировых религий"). Запущенный в 1907 году, журнал продолжил экуменическую деятельность в те годы, когда Леди Саядав достиг полемической известности. Как и Абд аль-Халик до него, Хусайн столкнулся с теми же языковыми барьерами, так что ориентирами его журнала оставались прежде всего ислам и тексты на урду и арабском, которые он мог читать. Однако христианские переводы Евангелий (на которые он неоднократно ссылался) и более обширная полка книг по буддизму на урду, доступная ему, по сравнению с Абд аль-Халиком, более десятилетием ранее, позволили Хусайну выработать универсалистский подход к религиозному плюрализму, который, тем не менее, коренился в исламе. Ведь, как он объяснял, Аллах послал много разных пророков, чтобы направлять свое творение, каждый из которых соответствовал среде, нравам и языку людей, которых они должны были направлять, - условиям, которые неизбежно менялись с течением времени и места.

Опираясь на кораническое понятие фитра - изначальное состояние человеческой природы, склоняющее к чистому поклонению, - Хусайн изложил сравнительную теологию, объединяющую исламскую традицию, согласно которой Аллах посылал человечеству многочисленных пророков, и более позднее признание мусульманами всего спектра азиатских религий. В качестве примера он обратился сначала к богам индуистских писаний Вед, таким как Агни, хотя эти божества были давно знакомы индийским мусульманам по многовековому сосуществованию. Но затем он рассказал о более позднем мусульманском открытии: "Гаутама Бодха", который, как он объяснил, почитался "в Бирме, Непале, Татари [Монголии?], Сиаме, Тибете, Камбодже, Цейлоне, более чем в половине Китая и почти во всей Японии". (Опираясь на демографические переоценки, широко распространившиеся в европейских источниках, он добавил, что это означает, что последователи Будды составляют самую большую религиозную общину в мире). Затем он рассказал об основателях других религиозных традиций Азии: Кришна, Зороастр, Конфуций, Дао и Синто. Очевидно, у него было мало данных о некоторых из этих фигур: он, видимо, принял "Дао" и "Синто" за имена пророков. Тем не менее он наделил каждого из них почетным титулом "хазрат", который обычно присваивается мусульманским святым, и представил их как аналогов библейско-коранических пророков, таких как Моисей-Муса и Иисус-Иса.

Что касается сложного теологического вопроса о том, почему Гаутама Бодха не упоминается в Коране, если он был настоящим пророком, Хусайн объяснил, что это потому, что в первоначальное время и в месте, где было написано кораническое откровение, арабы никогда не слышали о Будде, поэтому упоминание его имени было бы бессмысленным. Таким образом, на страницах его журнала религиозная конкуренция трансформировалась в экуменическую конгруэнтность, а отсутствие межкультурной информации стало теологическим приемом, который можно спроецировать в прошлое, чтобы согласовать Коран с недавним мусульманским открытием Будды.

 

Будда Индии между мошенниками, патриотами и поэтами

В десятилетия после 1900 года - и особенно в националистические 1920-е годы - на индийских языках стало появляться все больше и больше книг о буддизме. Однако, несмотря на то, что к тому времени в Бирме и на Цейлоне проживали буквально миллионы индийских поселенцев, в результате непосредственного общения с буддистами появилось относительно мало подробных исследований. Многие продолжали опираться на востоковедческие - или даже псевдовостоковедческие и теософские - источники, в то время как другие продолжали процесс возвращения Будды для Индии как часть продолжающегося взаимодействия между проецированием себя и оценкой другого.

Некоторые из этих европейских источников указывали на заведомо ложные следы. В 1902 году индуистский автор из Пенджаба по имени Сена Наяка опубликовал свой перевод английского текста, в котором утверждалось, что учение Будды является источником христианства. Источником Наяки была английская версия книги La vie inconnue de Jésus-Christ (The Unknown Life of Jesus). Ее автор, влиятельный крымский еврейский авантюрист и мошенник Николай Нотович (1858 - после 1916), утверждал, что нашел в буддийском монастыре в Ладакхе тибетскую рукопись, доказывающую, что Иисус учился у духовных мастеров Индии, прежде чем вернуться преподавать в Иудее. После первой публикации в Париже в 1894 году книга Нотовича была переведена на английский язык и привлекла внимание прессы по всему миру, включая Индию, где его предполагаемые находки были взяты на вооружение по самым разным причинам. Для Наяки идея об Иисусе, который сидел у ног индийских мудрецов, доказывала явное превосходство индийских религий над христианством, опровергая столетние заявления миссионеров об обратном. Однако другие индийцы смотрели на этот вопрос несколько иначе, в том числе Мирза Гулам Ахмад, мессианский основатель мусульманского движения Ахмадия. Под названием "Масих Хиндустан Майн" ("Иисус - Мессия в Индии") Ахмад опубликовал альтернативный взгляд на утверждения Нотовича, который он выпустил в своем собственном издательстве Mission Press в Пенджабе. Ахмад опирался на Нотовича и его предполагаемый тибетский источник текста, чтобы поддержать свое главное утверждение, что Иисус действительно путешествовал в Индию и даже был похоронен в Кашмире, а не в Иерусалиме, как утверждалось в искаженных христианских Евангелиях. (Ахмад также опирался на поддельное Евангелие от Варнавы). Но в опровержение более широкой теории русского Ахмад утверждал, что не буддизм сформировал христианство, а образцовая жизнь Иисуса - хотя на этот раз мусульманского Иисуса - повлияла на легендарные биографии Будды.

Следующим автором этих самопрогнозируемых интерпретаций поддельного буддийского манускрипта стал преподобный